Как строили Никольский мост
Ремонт Никольского моста в Кинешме стал для редакции «Приволжской правды» поводом опубликовать страницы воспоминаний одного из его создателей – Михаила Васильевича Калинина. В период строительства моста (1957 – 1959 гг.) он работал в управлении главного архитектора Кинешмы и по совместительству инженером-геодезистом непосредственно на строительстве. Позднее, в 1962 году, занял должность главного архитектора.
Воспоминания М.В.Калинина, сегодня проживающего в Иванове, еще раз развенчивают домыслы об истории нынешнего моста через Кинешемку: не строили его пленные немцы, не был он привезен из Германии и не проектировался как железнодорожный, привезенный к нам по ошибке. А было так…
Поездка за проектом
1956 год был знаменитой вехой в истории: был назван конкретный виновник всех бед государства и народа в первой половине 20-го века. Н.С. Хрущев сделал секретный доклад о культе личности И.В. Сталина и весь пропагандистский аппарат ВКП(б) стал вколачивать в головы людей, что репрессии, военные неудачи 1941 года, огромные людские и материальные потери военных лет, развал сельского хозяйства – это результат деятельности Сталина. Он, душевнобольной, малограмотный, не умеющий читать графические и географические карты, – управлял всем, пользуясь школьным глобусом. Из Белокаменной Москвы добровольно-принудительно удалялись все, состоящие в руководящих кругах, могущие высказать свое несогласие с вышеуказанной оценкой Сталина. Молотов нашел приют в Монголии. В Ставропольский край отбыл срочно разжалованный маршал Булганин. Маленков стал директором электростанции. Малоизвестный Л.И. Брежнев стал секретарем ЦК ВКП(б), пока еще не генеральным. Зам. Председателя Совмина СССР был назначен А.Н. Косыгин, хорошо известный в Ивановской области как опытный текстильщик. Сменилось название ВКП(б): она стала называться КПСС. Остался год до провозглашения Н.С. Хрущева главой Совмина СССР. В отличие от И.В. Сталина, который, став генсеком, с 1924 года не провозглашал себя главой правительства до 1941 года, Н.С. Хрущев не боялся ни суда историков, ни суда народов, ни суда Божьего. Он спешил занять капитанский мостик корабля, хотя не был аттестован на боцмана.
Открывая парадную дверь здания исполкома Кинешемского Городского Совета Депутатов Трудящихся 19 сентября 1956 года, я не знал (о чем мне стало известно только в 70-е годы), что, назначая мастера на должность прораба, начальник СМУ должен получить письменное разрешение райкома КПСС. По незнанию я считал, что должность техника я получил с согласия Председателя данного Совета. Поэтому я не удивился, когда на второй или третий день моей работы главный архитектор города Альберт Анатольевич Эделев позвал меня в кабинет председателя Совета Николая Галактионовича Зубкова и представил: «Вот это Калинин». М.В. Зубков встал и сказал: «Я знаю его по Красноволжскому комбинату (до работы в горисполкоме автор воспоминаний работал в строительно-монтажном управлении по строительству защитных сооружений (УСЗС) на комбинате, обеспечивал работы по подготовке к «Большой Волге» – прим. ред.), но лично не знаком; садитесь, пожалуйста». Мы сели, а Зубков стал рассказывать, что через год уровень воды в Горьковском водохранилище повысится и существующий мост через реку Кинешемку, соединяющий город с Томной, придется разобрать:
– Правительство уже выделило деньги на строительство нового моста, но проектная документация на его строительство полностью не разработана, хотя строительство уже началось. Мы должны были представить ее в министерство коммунального хозяйства в августе. Я, Михаил Васильевич, посылаю вас в проектный институт Ленгипрогор, где разрабатывается проект моста, и рассчитываю, что вы сдадите его на утверждение в министерство коммунального хозяйства в октябре. Если нужно, упросите проектировщиков работать во внеурочное время с дополнительной оплатой. Вы, Альберт Анатольевич, снимите все деньги с банковского счета управления архитектуры и передайте их Калинину для оплаты сверхурочных работ. Потом подумаем, как их списать.
Вечером в тот же день я уехал в Ленинград, имея в кармане полторы тысячи рублей (для сведения: инженер-проектировщик тогда получал 800 рублей в месяц).
В Ленинграде мне здорово повезло. Гипрогор размещался в том квартале, что и дом Бенкендорфа, в котором я начал свою трудовую деятельность в 1940 году. Узнав, что я ленинградец и всю войну служил в войсках Ленфронта, отдел мостов института принял меня как своего человека. Я каждое утро приходил в отдел и уходил вечером вместе с сотрудниками. В течение дня был живым справочником: меня спрашивали о геологическом строении района, о уровнях воды в Волге, устройстве существующего моста, сроках его возведения и много другого, что было заложено в мою память за период работы на комбинате. Возникали и противоречия, которые я всеми силами старался сгладить, выполняя основную задачу: получить проект.
Дней через 15-18 после моего приезда в институт проектное задание на строительство моста через реку Кинешемка было окончено разработкой. Сметная стоимость строительства была определена 10,4 млн. рублей. Мои попытки оплатить срочность работы потерпели неудачу: начальник отдела мостов на мое предложение ответил: «Мы рады были оказать услугу своему земляку».
Получив проект и приехав из Ленинграда в Москву, я не встретил радушного гостеприимства. В министерство коммунального хозяйства РСФСР меня не пустили, разъяснив у входа: «Прием проектов на утверждение производится только до 1-го сентября». Устроиться на ночлег в московских гостиницах не удалось. Но я все же решил переночевать в Москве и изыскать пути проникновения в министерство. Перебрав в памяти сослуживцев москвичей по 111 артиллерийскому полку, я решил посетить самого по возрасту старшего, демобилизованного первым, еще в августе 1945 года. Он жил на улице Береговая, дом 5. Звали его Яков, но часто называли Янкель. Должность его на фронте была – ездовой комендантского взвода. Явившись по адресу, я увидел типовой двухэтажный бревенчатый дом, каких было много выстроено в СССР в первую пятилетку. Многочисленная семья Якова встретила меня радушно. Яков рекомендовал меня жене и детям как «главного командира полка, без команды которого пушки не стреляли». За ужином выяснилось, что работает Яков в какой-то службе минкомхоза и может провести меня в здание и даже представить заместителю министра, который служил в войсках Ленинградского фронта.
На следующее утро Яков беспрепятственно провел меня в здание министерства, и когда мы подошли к двери с табличкой «Заместитель Министра», как помнится по фамилии Френкель, Яков оставил меня в коридоре, вошел в кабинет и минут через пять позвал меня войти. В кабинете ко мне подошел солидный мужчина лет 50 и сказал: «Рад познакомиться! Вы действительно командовали 111 артиллерийским полком, как говорит Яков Беркович?» Я стал рассказывать, что это легенда всей 224 стрелковой дивизии, куда входил 111 артиллерийский полк. Полком я не командовал, но иногда управлял огнем полка, за что полковник Подкуйко, зам. командира дивизии, и называл меня командиром полка. Сейчас я приехал с Ленинграда с проектом на строительство моста через реку Кинешемка с целью утверждения его. Из дальнейших действий заместителя министра я понял, что в минкомхозе ждали поступление этого проекта на утверждение, так как по внутреннему телефону он кому-то сказал: «Привезли кинешемский мост, срочно зайди ко мне». Вошедший в кабинет женщине он распорядился: «Возьмите сводную смету, уточните стоимость строительства, поставьте необходимые штампы и печати и срочно на подпись».
Яков и женщина ушли. Френкель, показав мне на стул, стоящий близко к его креслу, начал спрашивать о моей фронтовой службе. Я понял, что он знал командующего 224 дивизии Бурмистрова, сказал, что он сейчас живет в Москве. Подкуйко он знал еще до войны, упомянув, что тот в звании полковника был более 20 лет, но где он сейчас не известно. Неожиданно Френкель вынул из письменного стола, явно не нового, как и вся мебель в кабинете, поллитровку «Московской», налил стоящий на столе у графина с водой стакан и сказал: «Покажи, брат, чего ты стоишь в мирное время?» Я видел, что в стакане не менее 150 граммов, я такой дозы никогда не выпивал, но, боясь показать слабость, вытянул водку до дна стакана. На закуску я получил «Раковую шейку». Френкель сделал то же самое: налил в стакан такую же дозу, выпил, положил в рот «Раковую шейку» и сказал: «Молодец! Чувствуется, что служил под командой Подкуйко. Вот мы и выпили за его здоровье! Надеюсь, что он еще жив».
Далее из разговора я узнал, что генеральным подрядчиком по строительству кинешемского моста определен трест «Мостострой», который расположен в Москве на Каланчовской улице. Монтировать стальные конструкции моста будет ленинградское управление «Стальмонтаж». Изготовление конструкций моста включено в план какому-то заводу в Воронеже. Я чувствовал, что мое единственное ухо начинает плохо слышать слова собеседника и обрадовался, когда в кабинет вошел молодой мужчина. Расслышав, что вошедший разговаривает с моим собеседником на «ты», я пересел на стул, стоящий у стенки кабинета. Затем вошло и ушло несколько человек и, наконец, я услышал, что сводная смета утверждена в полном соответствии с законом: так докладывала Френкелю женщина, которой было поручено это сделать.
Упаковав папки проекта в две связки, я простился с хозяином кабинета, который пообещал мне приехать в Кинешму на уху из стерляди. Я вышел на московскую улицу, вошел в первый увиденный двор, сел там на скамейку и стал поглощать московский свежий воздух. Выпитый стакан и закуска «Раковой шейкой» истощила мои силы.
Часа через полтора я приехал на Ярославский вокзал, сдал связки проекта в камеру хранения, в почтовом отделении заказал телефонный разговор с Кинешмой и доложил Н.Г. Зубкову, что проект моста через реку Кинешемку окончен разработкой на стадии проектного задания, утвержден минкомхозом и что завтра утром я прибуду в Кинешму. Н.Г. Зубков несколько раз переспрашивал меня: как и кем утвержден? Я отвечал: «В полном соответствии с законом». Зубков попросил меня через полчаса снова связаться с ним, что я сделал и получил указание по дороге в Кинешму остановиться в Иванове и утвержденный проект предъявить в строительный отдел обкома КПСС. Утром в обкоме на вопрос зав. отдела, как это мне удалось, ответил: «Мне здорово повезло! Действительно, так случается не всегда».
Работа на строительстве моста
Через несколько дней после возвращения из питерско-московской командировки меня пригласили в кабинет председателя исполкома Н.Г Зубкова. Войдя в кабинет, я увидел, что там находится Л.И Любимов. Я еще не знал, что он уже не работает на Красноволжском комбинате. Рядом с Любимовым сидел мужчина средних лет, одетый явно не по-местному. Поздоровавшись со мной кивком головы, Зубков сказал: «Михаил Васильевич, руководители строительства моста через реку Кинешемку просят меня разрешить Вам работать на данном строительстве по совместительству, в качестве инженера геодезиста. Инженер-куратор треста «Мостострой» (он назвал фамилию, имя и отчество, которые не сохранились в моей памяти), сказал мне, что у Вас имеется опыт в строительстве сооружений «опускным способом», а в тресте «Мостострой» такого опыта нет. А береговые опоры моста через реку Кинешемка проектом предусмотрено возводить таким способом. В Москве знают Калинина, имеющего опыт строительства опускных колодцев, а в Кинешме он не известен».
Я ответил Н.Г. Зубкову, что на Красноволжском комбинате многие там работающие своими глазами видели, как выполненный из железобетона цилиндр диаметром 15 и высотой 8 метров был опущен в землю двумя землекопами. Сидящий перед вами Л.И. Любимов выполнял бетонирование этого цилиндра. В Москву сведения об этом могли попасть из «Ленгипрогора», куда Вы меня посылали. Увидев там чертежи фундаментов береговых опор моста, которые должны сооружаться опускным способом, я высказал опасение, что в результате большого бокового давления от грунта насыпи подходов к мосту будет происходить наклон фундаментов и опор в сторону реки. Мне сразу показалось, что фундаменты опор моста будут воспринимать нагрузки как опорная стенка, высота которой около 14 метров, а высота насыпи, считая от подошвы стенки, около 27 метров. Ширина плеча, через который произойдет опрокидывание стенки, всего 6 метров и работать оно будет только толщиной стенки опуского колодца. Зная по опыту опускания колодца для подземной части насосной станции на Томне, что свободная пазуха между стенкой колодца и грунтом наибольшим размером возникает со стороны притока грунтовой воды, – я и высказал проектировщикам свое опасение о возникновении крена опор.
Но мои опасения автором проекта моста и конструкторами «Ленгипрогора» не были приняты во внимание. Находясь в минкомхозе, я упоминал о моих сомнениях в устойчивости опор. Возможно, услышав это, зам. министра и просил меня заехать в трест «Мостострой» на Каланчовке. Но я это не успел сделать.
Примерно так я объяснил свою известность в Москве Н.Г. Зубкову в его кабинете в присутствии Л.И. Любимова и куратора московского треста «Мостострой»тв конце 1956 года. Тогда Н.Г Зубков подписал разрешение работать мне по совместительству на строительстве моста через реку Кинешемка. Вспоминая и описывая события тех лет, я сожалею, что в моей памяти не сохранилась фамилия инженера – куратора московского треста «Мостострой», который был подрядчиком строительства моста до донца 1957 года. Куратор сразу показался мне знающим свое дело и осторожным человеком.
В первый же день нашего знакомства в присутствии Л.И. Любимова, который оказался старшим прорабом участка выше названного московского треста, я предложил куратору систему контроля за поведением опор моста. Помня советы гидромеханизатора В.В. Владимирова и довоенные лекции по основам геологии о равновесии грунтовый пластов и неожиданностях, возникающих от потери такого равновесия при изменении горизонта грунтовых вод; сомневаясь в правильности принятого проектного решения по фундаментам береговых опор моста и размышляя о контроле за поведением фундаментов в процессе их опускания и в дальнейшем при эксплуатации моста, я рекомендовал принять микротриангуляцию. Развить систему треугольников за пределами мостовых нагрузок; капитально закрепить вершины треугольников, с которых просматриваются опоры моста с обозначенными их центами; определить координаты вершин треугольников в системе опорной сеты города, нулевой точкой которой является городской сбор.
Вскоре две вершины треугольников были забетонированы на правом берегу реки наверху уже законченной строительством дамбе. Расстояние между центрами их было принято за базис и несколько раз было измерено 20-ти метровой стальной лентой. Измерение велось по бетонному покрытию дамбы. На левом берегу была забетонирована одна вершина треугольников, на дамбе еще не доведенной до проектной отметки.
После затвердения бетона на вершинах, я измерил углы треугольников теодолитом, способом 4-х кратных повторений и вычислил длину неизвестных сторон их, используя семизначные таблицы логарифмов. При измерении углов я фиксировал направление на шпиль городского собора
Когда опускной колодец фундамента левобережной опоры моста достиг проектной отметки и достаточно врезался в слой юрских отложений, о чем был составлен акт с участием представителей «Ленгипрогора» и треста «Мостострой», – была произведена загрузка колодца булыжником, как мне помнится на высоту 2-3 метра от грунта, на котором стоял нож колодца.
Сразу же началось бетонирование плиты, перекрывающий колодец. Я лично следил, что бы верх плиты был горизонтален и соответствовал проектной отметке.
Сохранился журнал №3 моих геодезических измерений на строительстве моста через реку Кинешемка. Из записей в журнале видно, что 8 апреля 1957 года, еще до бетонирования платы, перекрывающей опускную часть фундамента левобережной опоры моста, был выполнен контрольный промер с определением координат фундаментов в городской системе. Расстояние в центрах фундаментов было получено 107,98 метра. Контрольный промер, выполняемый 29 мая 1957 года после бетонирования названной платы дал расстояние в центрах 107,46 метра. По этой причине над фундаментная часть левобережной опоры была сдвинута с оси плиты на 0,53 метра. Контрольный промер, выполненный 3 августа 1957 года, после полного бетонирования левобережной опоры и плиты над колодцем фундамента правобережный, дал расстояние в центрах 107,93 метра. Было принято решение сдвинуть на 0,57 метра с оси плиты надфундаментную часть и правобережной опоры. Контрольный промер, выполненный 23 августа, после полного бетонирования правобережной опоры, дал расстояние в центрах 108,45 метра. Смещение опор было противовесом крену, которого я опасался. Расстояние между опорами моста округленно говоря — 108,50 метра, сохранялось до февраля 1958 года, когда смонтированная на болтах затяжка пролетного строения легла в проектное положение на временные опоры и не изменялось до октября того же года, когда все пролетное строение было смонтировано, пока еще на болтах, и опущено с временных на постоянные береговые опоры моста.
Тогда, и в настоящее время, я не могу утверждать, что изменение расстояния между опорами моста происходило за счет крена или сползания их в сторону реки. По-видимому, происходила вертикальная неравномерная осадка их фундаментов.
Первая надвижка части затяжки пролетного строения моста на временные опоры состоялась в октябре 1957 года. Полностью смонтированную на болтах затяжку надвинули на рельсы временных опор в феврале 1958 года. Находясь на катках, которые лежали на рельсах временных опор, центры ее, предназначенные для крепления постоянных опорных конструкций, находились над центрами береговых железобетонных опор. Отвесы, опущенные с затяжки, наглядно свидетельствовали об этом. Это обстоятельство настолько обрадовало Л.И. Любимова и присутствующего на надвижке секретаря горкома КПСС Соловьева, что сразу же была послана телеграмма управляющему трестом «Облстрой», в который входил строительный участок по сооружению моста с января 1958 года, так как постановлением ЦК КПСС в декабре 1957 года министерство коммунального хозяйства РСФСР и трест «Мостострой» были ликвидированы. Управляющий трестом «Облстрой» товарищ Вельц в это время отдыхал в санатории и ему, как говорил Л.И. Любимов, будет приятно прочитать: «Пролетное строение моста надвинуто». Возможно, Л.И. Любимов решил пошутить над хвастливым «товарищем Вельц»? Надвинуть затяжку пролетного строения — это не то, что надвинуть пролетное строение! Но мостовик Вельц не владел терминами.
Уложить 400-тонную, длиной 143 метра затяжку пролетного строения моста на ее проектное место – дело исключительно сложное и требует ювелирной точности в исполнении. Укладывалась она на 60 стальных катков диаметром 0,10 метра, которые катились по рельсам, уложенных на 11-ти
бревенчатых подмостях (включая конструкции старого моста). Высота подмостой достигает 20-ти и более метров. Малейшее смещение цента нагрузок за счет перекосов двух-трех катков или их падения при окончании рельсового пути, – неизбежно нарушит равновесие и вызовет трудно исправимую аварию.
Начальник монтажного участка ленинградского управления «Стальмонтаж» Алексей Андреевич Комаров
Свои воспоминая о послевоенных годах я назвал «Мои университеты». За годы работы на Красноволжском комбинате, как я уже писал, кладезем познаний для меня были: Туркин Аркадий Алексеевич, Наливко Владимир Васильевич, Фролов Иван Гаврилович и добрый десяток рядовых плотников, маляров, слесарей, арматурщиков, землекопов. Многие считают, что среди рабочего люда нет профессоров своего дела. Это заблуждение. Жилые дома, промышленные здания, дворцы, театры, – все это делают руки рабочих. Они на «отлично» знают, как работают различные конструкции: где в них сжатие, где растяжение.
Неисчерпаемым кладезем знаний для меня был и начальник монтажного участка, Комаров Алексей Андреевич, прибывший в Кинешму летом 1957 года для монтажа и установки на опоры пролетного строения моста через реку Кинешемка. Возраст его был далеко за семьдесят. Волосы на его голове уже прошли рубеж седины и имели зеленый цвет. Я не знаю, какой институт воспитал Алексея Андреевича, но главный инженер управления «Стальмонтаж» впоследствии говорил мне, что он, Комаров А.А., последний их живущих тогда специалистов – мостовиков, способный выполнять соединение конструкций клепкой, а не сваркой.
Собрать пролетное строение моста из разрозненных элементов, поставленных заводом-изготовителем, в условиях застроенных жилыми домами узких городских улиц Ивановская и Коммунальная – задача была не из простых. Закрыть движение транспорта по этим улицам было невозможно, так как по ним шли потоки с Кинешмы в села и города, расположенные по правому берегу Волги и заречный район города. Не было на стройке моста и проекта производства, как это стал требовать СНиП в последующие годы.
Алексей Андреевич успешно справился с задачей. 20 августа 1957 года (это записано в моем журнале №3 «геодезических измерений») он привел меня на насыпь у начала улицы «Коммунальная», отмерил 50 шагов по оси насыпи, попросил на этом участке хорошо закрепить продолжение оси будущего моста и дать высотные отметки верха насыпи. Когда были капитально установлены на продолжении оси моста столбы, на торцы их пропилом прочерчена ось, расстояние между ними оказалось – 43,7 метра. Отметки верха грунта насыпи были 96,14 – 96,25 метра. Это место стало монтажной площадкой основы пролетного строения, – «затяжки», длина которой более 140 метров. Через несколько дней на площадке были уложены в необходимых местах шпалы и к ним пришиты железнодорожные рельсы, – головки их имели отметку 96,61 метра.
10 сентября 1957 года я нивелировал пять секций смонтированной на болтах затяжки, лежащей на катках, основанием которых были головки рельсов. 16 или 17 сентября смонтированная часть была сдвинута в сторону правобережной опоры моста, лежала она на рельсах временных опор. На следующий день продолжился дальнейший монтаж секций «затяжки» и в конце октября успешно прошла надвижка уже десяти секций ее.
Плотники Л.И. Любимова в октябре-ноябре сооружали самую высокую временную опору, основанием которой служили сваи, погружаемые в дно реки, уровень воды в которой уже приближался к отметке 79 метров. Отметка головки рельсов на опоре должна быть 96,61 метра; заданная расчетная нагрузка – 150 тонн; номер ее – 9.
В последний вторник декабря 1957 года планировалось произвести третью надвижку: 14 или 15 секций «затяжки» общей длиной около 100 метров, на расстояние около 40 метров. Третья надвижка волновала А.А. Комарова, и он тщательно готовился к ней. Я ежедневно нивелировал рельсы на опорах №10 (уже державшую «затяжку»), №9 и №8 (опоры старого моста) и сообщил ему, что осадки их нет.
Проходила надвижка в морозный день, и, вероятно, лед укрепил основания временных опор. Опора №9 изрядно поскрипела и выстояла. Благополучно взошла «затяжка» и на опору №8 (после надвижки, ночью, плотники укрепили опору №9).
Как я уже писал, последняя, четвертая надвижка «затяжки» пролетного строения моста производилась 8 февраля 1958 года. По сути дела надвигаемая конструкция еще не была «затяжкой». Данная, сложная система прогонов, балок, раскосов, становится «затяжкой», когда появится весь комплекс, называемый: пролетное строение. С 9 февраля 1958 года эта система стала базой, с которой начался следующий этап монтажа элементов комплекса, в результате которого самозванка станет действительной «затяжкой».
В дальнейшем на нее уложат железобетонную плиту, гидроизоляцию, несколько слоев асфальта и она станет проезжей частью моста, который жители Кинешмы назовут «Никольский».
С февраля 1958 года А.А. Комаров и его умельцы начали монтаж арок. Тот же монтажный кран, что монтировал «затяжку», по рельсам перекатился к краю правой консоли ее и стал подавать подкосы, стойки, балки, опорный шарнир: все, что должно стоять ниже прогонов «затяжки». Консоль становилась фермой, дающей возможность крану взойти на нее. Вскоре, выше «затяжки» были установлены первые элементы арок и решетки их ферм. К середине апреля фермы арок достигли середины «затяжки».
Много кинешемцев наблюдало с берегов реки за работой монтажников. Работали они без лесов и подмостей. Пристегнувшись поясом, подчас стоя на одной ноге, мужественные умельцы совмещали поднятые краном элементы, и скрепляли болтами.
К 7 октября 1958 года пролетное строение моста было полностью смонтировано на болтах. Домкратами, стоящими на временных монтажных опорах и набравших требуемую марку железобетонных, – строение установлено в проектное положение, с учетом строительного подъема «затяжки». А.А. Комаров, как учитель дореволюционной начальной школы, объяснял мне «подростку», что геометрия «затяжки» будет определять весь дадьнейшнй ход строительства моста. Несколько дней пришлось стоять с нивелиром на временном настиле, на середине будущей проезжей части моста, а умельцы – монтажники крутили домкраты, пока, наконец, Алексей Андреевич произнес: «Так будет нормально». И далее мне очень тихо, но назидательно: «Такое положение нужно сохранить до окончания работ по устройству проезжей части».
Забегая несколько вперед, поясню: при монтаже использовались болты диаметром 16 мм; заводские отверстия в конструкциях имеют больший диаметр. Это значительно облегчает работу монтажников и позволят за счет слабины в соединениях в каких-то пределах корректировать геометрию всего пролетного строения при его окончательной постановки в проектное положение. При замене болтов на заклепки, отверстия рассверливаются до диаметра заклепки и соединение становится практически неизменяемым.
Но в процессе замены многих сотен болтов на заклепки могут возникнуть какие-то смещения. При обнаружении их, они должны сразу же корректироваться домкратами, на которых стоит пролетное строение.
Поставив пролетное строение в проектное положение , катки и рельсы, по которым шла надвижка «затяжки», были удалены. Началась замена монтажных болтов на постоянные заклепки с полукруглыми головками в наиболее нагруженных узлах, которые определял А.А. Комаров. Временные монтажные опоры №1, 2, 3, 10, 11, 12, – были демонтированы. Демонтаж оставшихся монтажных опор был приостановлен до получения разрешения на это А.А. Комарова.
В октябре 1958 года стало очевидным фактом, что расстояние между береговыми опорами моста не изменяется и соответствует проектному -108,50 метра. Оси поддомкратных балок, смонтированных уже на заклепках, совпали с осями железобетонных опор. Уровень воды в водохранилище (в р. Волга) за период с 27 августа 1957 года до 7 октября 1958 года достиг отметки 82 метра Выше моста река Кинешемка превратилась в широкий затон, способный принять на зимнюю стоянку весь флот кинешемского порта. Но сделать это мешала временная монтажная опора №9.
А.А. Комаров убеждал Л.И. Любимова, что ликвидация данной опоры сделает невозможным производить корректировку строительного подъема «затяжки» в случае такой потребности. Но Л.И. Любимов поддерживал портовиков, поскольку они намеривались демонтировать опору собственными силами и средствами, включая свайное основание ее. В конце октября опора №9 была демонтирована и сваи основания ее выдернуты буксиром. Я не знаю, дал ли на это согласие А.А. Комаров? Возможно на него «надавили» руководящие лица Горкома КПСС.
Всю осень и наступившую зиму 1958-1959 годов над пролетным строением моста звучали пневмо-молотки клепальщиков. Монтажное управление прислало из Ленинграда мастера высшей квалификации по исполнению заклепочных соединений. Имя его было Илья; фамилия его в моей памяти не сохранилась. Но я хорошо помню, как выручал его из КПЗ городской милиции, куда его посадили из ресторана, где он отмечал получение денежного перевода из Ленинграда. В протоколе задержания было написано: задержан за исполнение запрещенных песен в общественном месте. Подчиненные Ильи утром обратились ко мне, как к депутату городского Совета, и я, не заходя в Горсовет, потел в Горком КПСС. Вызванная туда официантка ресторана по имени Таня рассказала, что задержанный милицией исполнял «Из-за острова на стрежень…». Никто к нему претензий не имел, так как голос у него хороший. Приведенный под конвоем в Горком Илья заявил, что кроме «Из-за острова на стрежень…» он других песен не знает. Потом через несколько недель Илья пожаловался мне, что, выйдя из КПЗ, он не досчитался нескольких купюр из полученного тогда перевода. Комментируя случившееся, А.А. Комаров сказал мне: «Об этом лучше молчать. Илья сам виноват. С полным кошельком полез в ресторан. Милиция тоже люди. Зачем соблазнять их».
Вспоминая изложенное, мне вспомнился и такой факт. Прокурор города, тот самый, о котором я писал, излагая свой уход с Красноволжского комбината, со звездами полковника на погонах, каждое утро навещал строительство моста. Рабочие шутили: приходит, как старший прораб, на все смотрит и почти всегда молчит. Видно, после встречи с В.В. Наливко осенью 1956 года поселилась в прокурорской душе искра сочувствия к людям низов строительного клана, которым в трудовой книжке пишут – «землекоп».
А.А. Комаров каждый законченный клепкой узел проверял своим молотком, взбираясь по конструкциям верхи вниз от «затяжки» на любое расстояние, изредка говоря сопровождающему: «Парфеныч, подстрахуй». Каждую неделю он просил меня проверить нивелированием геометрию «затяжки». Вопросов о смещении береговых опор моста у А.А. Комарова и Л.И. Любимова не возникало. Да и обнаружить смещение геодезическими методами стало невозможно. Поставить теодолит для измерений на береговые опоры мешали поддомкратные балки.
Моя базисная сеть была нарушена: точка Б-IV была засыпана грунтом, примерно слоем в 1 метр. Мои просьбы откопать ее и соорудить над ней колодец из трубы диаметром 0.4 — 0,6 метра Л.И, Любимов не удовлетворял. По-видимому, он считал, что раз поддомкратные балки лежат над опорами, моя щепетильность о более точном наблюдении за поведением опор не требуется.
Под звуки молотков клепальщиков строительство моста подошло к Новому 1959 году. Встречали мы его вскладчину, по-семейному, в моей квартире на Пушкинском поселке. Были Любимовы, Комаровы и Берестневы, работники Красноволжского комбината. Для меня начало 1959 года было счастливым. Я был повышен в должности и стал именоваться инженер-архитектор управления главного архитектора города Кинешмы. Наверно, эту должность ввел облисполком по ходатайству областного архитектора Барыкина Николая Ефимовича, который часто подшучивал над моим званием – техник.
Как-то зимним утром в коридоре здания Городского Совета Депутатов трудящихся инженер-архитектор встретил председателя этого Совета Николая Галактионовича Зубкова. Поздоровавшись, Зубков увел меня в свой громадный по размерам кабинет и начал разговор о ходе строительства моста через реку Кинешемка. Прежде чем пересказывать разговор, я попытаюсь рассказать о Зубкове как о личности.
Рожден он был на 1-2 года ранее меня и, как говорили женщины исполкома, в рабочей, не совсем благополучной семье. На фронт попал с первых лихих дней 1941 года. Воевал сапером. Вернулся домой с госпиталя с отсутствием нескольких ребер, наверное, вырванных из тела крупным осколком, окончил текстильный институт. Я услышал о его существовании, работая на Красноволжском комбинате, где он работал мастером ткацкого или прядильного производства. Рабочие звали его Коля. Но Коля был членом парткома. Личного знакомства у меня с ним не было. На должность председателя Городского Совета, или как тогда говорили, Городской Головы, Зубков был назначен в 1955 году, когда Василия Дубасова освободили от этой должности за сокрытие своего социального происхождения.
Попутная работа – восстановление лесобазы
Будучи «Городской Головой» Н.Г. Зубков в своих выступлениях и простых разговорах был немногословен, выступал с речами всегда без бумажки и было видно, что штатные болтуны ему не товарищи. Как хозяйственника его характеризует такой факт, запомнившийся мне. На лесобазе, расположенной тогда в Пестовском овраге, произошел пожар. На следующее утро после пожара Николай Галактионович пригласил меня в свой кабинет и спокойным голосом сказал: «Михаил Васильевич! Лесобаза – основной источник городского бюджета. Если в течение двух недель она не будет давать денежных поступлений, нам придется закрыть все больницы, прачечные и даже баню. Иди туда и сделай все, чтобы лесобаза работала».
На месте я понял, что причина пожара – изношенность оборудования, особенно электрической части самой пилорамы. Директор базы, молодой, по виду энергичный, сказал мне, что у базы имеется новая, еще не установленная пилорама. Я посоветовал директору сейчас же начать установку ее на временный фундамент. Для временного фундамента нужно сварить два четырехугольника из швеллера №12-20 размером по габаритам пилорамы и бревенчатый сруб, чтобы в его вошли четырехугольники. Сруб опустить в котлован глубиной 0,6-1,0 метра. На дно сруба уложить один из четырехугольников, предварительно установив на нем анкерные болты длиной 1,5 метра, диаметром согласно паспорту пилорамы. На гайки анкерных болтов поставить второй четырехугольник и завалить весь сруб булыжными камнями. После установки на анкерные болты пилорамы затянуть на их гайки. Стянутый между швеллерами булыжники с боков фиксируемые стенками сруба обеспечат работу пилорамы до подготовки под ее железобетонного фундамента.
Когда новая пилорама начнет работать, можно заняться разборкой сгоревшего. Директор базы оказался действительно расторопным. На 3-й день пилорама, запитанная электриками Красноволжского комбината, уже работала. А чтобы исключить возникновение на базе нового пожара, Н.Г. Зубкову пришлось подключить к делу восстановления ее работников городского отдела милиции. Кинешемский участок треста «Центрэлектромонтаж», к которому мы обратились с просьбой выполнить на базе монтаж силовой и осветительной сети в герметическом исполнении, имел такое оборудование, но находилось оно на Заволжском химическом заводе, который считался закрытым объектом. Вывоз всякого оборудования с завода был запрещен. Вот и пришлось десяток герметических светильников, выключателей, распределительных коробок, – вывозить с завода на машине с надписями «Милиция».
Окончание строительства моста
Вернемся к прерванному разговору в громадном по размеру кабинете Н.Г. Зубкова, тем более что это будет продолжение рассказа о коммунисте, но очень порядочном человеке, который пост «Городского Головы» старался использовать только для улучшения жизни горожан. На вопрос, все ли хорошо на строительстве моста, я ответил, что мост будет сдан в эксплуатацию к ноябрю. Утвержденной на строительство сметы будет достаточно.
Я подозревал, что, приглашая меня на разговор, Н.Г. Зубков хотел услышать мое мнение о поведении береговых опор моста, поэтому по собственной инициативе перевел разговор на эту тему. Я сказал, что уже более года смонтированное пролетное строение лежит на постоянных береговых опорах, наглядно иллюстрируя, что они выполнены на запроектированных местах. Опытнейший монтажник А.А. Комаров, тем не менее, еженедельно маневрирует домкратами, опуская и поднимая строение. Я подозреваю, он пытается по положению опорных катков обнаружить дрейф опор. Но и по каткам обнаружить это почти невозможно. Если опоры за год сместились на 2-4 мм, увидеть это Алексею Андреевичу не удастся. А через 6-10 лет такое ничтожное движение закроет деформационный тепловой шов и будет грозить катастрофой.
На это Зубков ответил: «Михаил Васильевич! И тогда будут жить люди! Они решат, что делать!» Далее разговор пошел о А.А. Комарове. Зубков высказал восхищение его опытом и умением работать в таком преклонном возрасте. Я посоветовал положить «Деда» в больницу: «Наши врачи знают дело не хуже академиков, пусть поколют его витаминами». Зубков с этим согласился…
Мост через реку Кинешемку и подходы к нему были закончены строительством в августе. Оставшиеся от строительства 80 тысяч рублей остались в Государственном банке. В начале октября 1959 года мост испытала при различных сочетаниях нагрузок Государственная мостоиспытательная станция и он был принят в эксплуатацию специально созданной комиссией.
А.А. Комаров с августа 1959 года начал свертывать свое хозяйство. По-видимому, убедившись, что береговые опоры моста сохраняют видимое проектное положение, он разрешил снимать гидравлические домкраты и их довольно сложное и громоздкое оборудование. Они консервировались, как и все другое оборудование и инструменты и готовились к отправке на железнодорожную станцию. Освобождавшиеся от дел на мосту чудо-мастера его монтировали какие-то сложные конструкции на заводе «Электроконтакт».
В декабре 1959 года Алексей Андреевич отбыл из Кинешмы на Черноморский берег, где ему за прежние заслуги тамошние местные власти обещали предоставить жилые квадратные метры. На его проводах с чаепитием был только я со своей супругой Людмилой Павловной Калининой.
Замечательная статья, много не известных ранее фактов. А какие яркие, талантливые и трудолюбивые люди! Гордиться следует нашим прошлым!
Замечательная статья!
Замечательная статья, исторически значимая, а строили патриоты своей страны, строили на века! Гордимся нашим прошлым!