Кинешемский драматический театр им. А.Н. Островского вернулся с Международного фестиваля «Смоленский ковчег». Кинешемцы представили спектакль «Гнездо воробья», в котором играют Дмитрий Чередниченко и Наталья Гоголева. В Смоленске и состоялся разговор заведующего литературно-драматургической частью театра Александра Воронова с автором пьесы Леоном Агулянским.

– Леон, расскажите о себе.

– Я питерец в четвертом поколении. Предки по линии деда и бабки были кантонистами и получили разрешение проживать в столице. В 1982 окончил 1 Ленинградский медицинский институт. Работал урологом. В 1988 эмигрировал с семьей в Израиль. Десять лет ушло на подтверждение дипломов. Теперь работаю в своей клинике (без начальника на голове).

– Вы помните момент, когда у Вас возникла потребность писать? Как это пришло? Сразу, в один день, или постепенно?

– В Израиле я работал в крупнейшем в стране Медицинском центре Тель-Хашомер. Полтора года служил в армии корабельным врачом. Довелось повидать всякое: результаты терактов, автокатастроф, военных действий. Накопленные эмоции в какой-то момент стали преследовать. Единственный выход– выплеснуть накопившееся на бумагу, что я и сделал в романе “Нерусская рулетка”. Нелестные отзывы критиков не помешали читателям пиратским образом скачать текст миллионы раз в Интернете. Потом в Израиле и издательстве АСТ вышли еще две книги. Но сегодня “бумажные книги” выпускаются и продаются все меньше и меньше. В Интернете тексты тоже не приобретаются. Читатели хотят скачивать книги бесплатно. Заплатить даже 90 центов за книгу не желают. Правда, стоит отметить, что система оплаты через Интернет не отлажена и не пользуется доверием потребителя.

– Проза – это одно, а драматургия – совсем другое. Здесь намного у’же «поле для маневра», больше законов, поэтому сложнее писать. Вы учились писать пьесы или драматург-самоучка? Если учились, расскажите об этом. Если Вы начали писать для театра, это значит, что театр для Вас – не пустой звук.

– Театр с детства имел для меня огромное значение. В Израиле судьба свела с театральным режиссером Михаилом Лурье, который предложил превратить одну из моих повестей в пьесу. Это было десять лет назад. С тех пор начался увлекательный тяжелый процесс обучения искусству драматургии. Нужно изучать все и сразу: философию, историю театра, психологию восприятия, законы речевой ритмики, сценическую речь, основы актерского и режиссерского мастерства. Работы с публикациями и учебными пособиями недостаточно. Очень важно общение с режиссерами. Они видят историю и ее текстовое воплощение с другой стороны. Нужно понимать, что происходит в театрах Соединенных Штатов и Англии. Для этого есть видеолекции и интервью в Интернете. Очень помогает участие в жюри театрального фестиваля. Прочитать пьесу, увидеть ее воплощение на сцене, потом услышать мнение специалистов с академическим разбором, – возможность уникальная.

Написание пьесы – тяжелое, но увлекательное занятие. Не все слова могут звучать со сцены. Например: “Горячие сосиски” – не услышат в десятом ряду, а первый будет обрызган слюной. “Пойдем – посмотрим почем помидоры” – может восприниматься как заикание. Слова и реплики должны быть удобны для произношения, без “ступенек”, о которые актер может “спотыкаться”. Нужно постоянно просчитывать, что будет произнесено, а что сыграно между словами. Реплики это столбы, по которым настилается автострада, ведущая от завязки через развитие к кульминации и финалу. Если они не связаны между собой, как у некоторых представителей модерна в драматургии, дороги не получится. Будем перепрыгивать от столба к столбу, восторгаясь: “Ах, как это здорово! Как современно!”

– А что для Вас театр?

– Театр, это зеркало, посмотревшись в которое, мы должны сделаться лучше.

– Что для вас зритель?

– Без зрителя нет театра. Зритель может быть свидетелем, критиком или участником спектакля. В последнем случае между сценой и залом возникает волшебство театра.

Вообще феномен современного зрителя требует углубленного изучения. Чеховский герой за чашкой чая может убеждать публику, что мир рушится. Но у зрителя в кармане – мобильный телефон, на экране которого цунами сносит города… Специалисты утверждают, что средний пользователь покидает неинтересную ему страницу Интернета через три секунды. Также и в зале: одна лишняя или непонятная фраза, – внимание зрителя потеряно. Жизнь учит: сегодня нужна бо?льшая зрелищность и меньше славословия.

Ни для кого не секрет, спектакли, что хвалят критики, не нравятся публике и наоборот. “Среднему” зрителю ближе спектакль, где все ясно, привычно и легко для восприятия как в телесериале. Если еще и темпоритм не “провисает”, – так вообще здорово. Но театр должен искать тропинку в подсознание зрителя через ассоциации, создаваемые не всегда привычными выразительными средствами.

– «Гнездо воробья». Пьеса, спектакли по которой идут в разных странах, в том числе в России, в Кинешемском драматическом театре им. А.Н. Островского. Расскажите об истории замысла пьесы.

– Пьесу заказал израильский режиссер для актрисы, поющей под Эдит Пиаф. “Гнездо воробья” ему не понравилась. Сказал: “Настолько скверно, даже не знаю, что можно исправить”. Тем не менее, у пьесы сложилась счастливая судьба. Израильский театр “Матара” играет ее на русском и иврите.Выезжал с ней на гастроли в Германию и Соединенные Штаты, получил приз Фестиваля АРТ Окраина в СПб. Потом “Гнездо воробья” поставили в Русском драматическом театре Литвы и Театре русской драмы им. М.Горького в Астане, а год назад – в Кинешемском драматическом театре им. А.Н.Островского.

В “Гнезде” говорится о том, что каждый из нас имеет право на параллельную жизнь, жизнь мечтаний, надежд, перевоплощения, любви…

– Как Вам спектакль нашего театра? Ваш замысел, как драматурга, совпадает с тем, что Вы хотели сказать этой пьесой?

– Несомненно, “Гнездо воробья” – большой успех Кинешемского театра. Оказалось, мы с Натальей Гоголевой и Дмитрием Чередниченко, занятыми в спектакле, на расстоянии в тысячи километров дышим одним воздухом, верим в общие ценности. Я увидел спектакль в видеозаписи в Майями. А воочию – на фестивале “Смоленский ковчег” в апреле этого года. Постановка мне очень дорога, как дороги и любимы ее участники. Мы поняли друг друга. А это главное. Спектакль не был удостоен призов фестиваля. Но был номинирован. О нем говорили и жюри и зрители. Значит, свершилось!

– Как Вы вышли на наш театр?

– Как говорится, спасибо за вопрос. При отправке пьес в театр мой агент Тони воспользовался услугами федеральной почты. СпасибоВам, Александр, что не отправили пакет в корзину для бумаг, как это делается в большинстве театров, а вскрыли и прочитали.

На протяжении многих лет режиссеры, актеры и критики сетуют на отсутствие современной драматургии. Я спрашиваю:”А что вы делаете, чтобы эту драматургию найти? Или, что, народ отупел? Выродился? Писать разучился?!” По своему опыту могу сказать, из московских театров о получении материалов сообщает единственный Электротеатр им. Станиславского. Остальные – ни ответа, ни привета, либо вообще – отправителю, не распечатав. Совсем иная ситуация на Западе. Являясь членом Гильдии драматургов Америки, я еженедельно получаю оповещение под названием: “Театры ищут пьесы”. Указывается тематика, объем, количество актеров и т.д. Театры не только сообщают и благодарят (!) за присланный материал, но указывают, в какой срок будет рассмотрено, потом, какое место среди присланных пьеса заняла и не нужна ли рецензия. Еще сообщается, что пьеса ныне находится не в корзине для мусора, а в анналах театральной библиотеки и, если автор не возражает, будет участвовать в дальнейшем рассмотрении.

– Хотите еще поработать с Кинешемским театром?

– Сочту за счастье.

– Что хотите пожелать кинешемским театралам?

– Идя в театр, оставлять дома мобильный телефон и принять что-то от кашля.

– Спасибо и успехов!

– Спасибо.